ТРИ ГОДА.
Три года упорной борьбы. Три года пламенных надежд, усилий и
страданий. Упадок и под'ем, надежды, что вот вот займется заря
мирной жизни - и новый натиск, новый кровавый вал, когда кажется,
что судьба красного строя уже висит на волоске... Ближе и ближе
залпы вражеских орудий; подобно космам черных фурий стелется дым
от пожаров; как щепки летят вверх огромные стопудовые балки
мостов; торчат голые остовы вагонов и паровозов. На улицы
выползает злорадный смех, выдавливаются хриплые, отравленные ядом
лжи слова и дикие черные сны уже веют над городами и селами.
Но всегда за эти три года бывало так: когда черный стон уже
протягивал свои цепкие костлявые хищные руки и ляскал громко
зубами - всегда случалось что-то на на первый взгляд странное и
непонятное: орудийный грохот усиливался по сю сторону необ'ятных
гигантских баррикад, во вражеских рядах начиналось смятение и они
отливали и откатывались, унося с собой грязь и мусор.
Тогда говорили - они счастливые, эти красные люди. Их выручает
случай. Но тут не было ни счастья, ни случая. Да, здесь не было
ни того, ни другого.
На красном щите написаны простые и мудрые слова: труд
об'единяет, собственность раз'единяет. В этих словах собрана
мудрость трудового знания и опыта и они никогда не обманывали
трудящихся.
Когда враги готовы были торжествовать победу, среди них
начинались раздоры и несогласия. Кто-то опаздывал с помощью,
кто-то не поспевал с пушками и танками, - кто-то начинал
торговаться и выставлять новые условия. Другие равнодушно
смотрели на события думали о своем, о выгодных поставках и
удачных сделках, а иные злорадно смотрели на своих друзей по
классу и ждали их гибели. Они никогда не могли сговориться и
всегда ссорились в самые важные часы и дни. Их раз'единяла и
раз'единяет собственность, конкуренция, погоня за рынками, борьба
из-за сырья и барышей. И потому красные батальоны будущего, борцы
за новый строй расстраивали расчеты самых хитрых, умных, ученых и
опытных людей.
А в это же время люди, спаянные тяжким трудом, - вчерашние рабы,
- среди мрака, холода и голода крепче и тесней смыкали свои
усталые отягченные плечи, удваивали, утраивали ряды - и побеждали
во имя торжества октябрьских дней. И дело октября не погибало...
Говорят еще: они безумцы. Они начали опыт с новыми условиями
жизни слишком рано и неподготовленными. Все то, что они
добиваются - хорошо, но не теперь, не сейчас. Когда-нибудь после,
чрез много лет и десятилетий.
Но кто укажет, когда нужно начинать и когда рано? Разве миллионы
трупов на Марне, на полях Амьена, в Карпатских ущельях, на
Галицийских равнинах - разве это не властный призыв к тому, чтобы
начать войну против войны, раз навсегда покончить с войнами?
Кто говорит, что коммунизм преждевременен? Почему же сотни тысяч
рабочих Запада примыкают к новому движению, почему эти красные
мысли носятся в воздухе и заражают целые народы?
Почему их так боятся люди у которых и опыт управлять и наука и
могучие средства власти и техники?
Разве так боятся несвоевременных идей и мыслей? Разве приходят
от нелепых чудачеств в злобу, бешенство и неистовство? Зачем это,
если идеи октября - мертворожденные дети или, если они родились
раньше времени? Неужели нужно огромную страну 3 года сжимать в
стальных и беспощадных тисках голода, войны и блокады, отрезать
население от источников хлеба и сырья, останавливать фабрики и
заводы, неужели всю эту адски-жестокую работу нужно было "им"
проделать только для борьбы с дикими, несуразными безпочвенными
мечтаниями и с безответственными фантазерами?
Не верьте тем, кто говорит, что коммунизм - выдумка мечтателей и
людей невежественных. Они лгут: их дела противоречат их словам;
их дела черны и свидетельствуют о злобе и о боязни. Они боятся...
Красный октябрь устоял три года. Пока бессильны голод и холод.
Погибли целые царства и десятки правительств - а октябрь стоит и
будет стоять, ибо "преходит бо образ мира сего. Уже лежит секира
у древа". Древо капитализма подточено, засохло и годится только
как материал для нового здания.
А. Воронский.